Михаил Эпштейн. Антижизнь. Некрократия
«Этот период, одержимый возвратом к прошлому, «реконструкцией» разных битв, царств и походов, знаменуется не только постепенным торможением и остановкой исторического времени, но и нарастающей ностальгией по небытию», – Михаил Эпштейн.
«Швейцария для всех» публикует отрывки из новой книги профессора Михаила Эпштейна «Перед концом истории? Грани русского антимира», которая вышла недавно в издательстве Freedom Letters.
Так происходит еще один, радикальнейший поворот к новой политической метафизике: от ретро- к некро- — к НЕКРОКРАТИИ. Причем сразу претендующей на законодательной статус, т. е. она мыслится именно как система власти. Приведем гротескный, но вместе с тем характерный пример. Выступая в Петербурге на конференции «Вера и дела: социальная ответственность бизнеса» (2016), директор Института экономических стратегий РАН Александр Агеев заявил о необходимости законодательного обеспечения прав умерших на участие в общественной жизни страны. Это еще не технически затруднительное физическое воскрешение предков, к которому призывал Николай Федоров в своей философии общего дела, но, так сказать, электоральное, политически мотивированное воскрешение. Размышляя о Великой Отечественной войне как о точке консолидации общества, Агеев предложил предоставить избирательное право 27 миллионам советских граждан, погибшим на войне:
«…Погибшие смогли бы влиять на текущие дела в стране, к развитию и спасению которой они имели непосредственное отношение. Например, за них могли бы голосовать их семьи, объяснил ученый. Он также заявил, что право голоса, возможно, должны получить сразу несколько предыдущих поколений, а не только те, кто погиб в войне. Причина та же: они должны иметь возможность влиять на текущие события, которые становятся продолжением их собственной жизни»*.
Это говорит не дряхлый ветеран и не телевизионный пропагандист, а Александр Иванович Агеев — генеральный директор Института экономических стратегий Российской академии наук, директор Международного научно-исследовательского института проблем управления, заведующий кафедрой управления бизнес-проектами НИЯУ МИФИ, доктор экономических наук, профессор МГИМО…
Восемь лет спустя, в мае 2024 года, уже на высшем законодательном уровне депутат госдумы и замглавы фракции «Единая Россия» Андрей Исаев призвал учитывать «право голоса ушедших поколений». Именно этим российская демократия отличается от западных, где считаются голоса только живых людей.
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами, / Воскресшими для новых похорон
Сколь ни эксцентрическими кажутся эти призывы предоставить умершим избирательные права, они приоткрывают мистическую основу амбиций нынешней власти. Понимают ли российские некрофилы и некроманы, что, привлекая в свои ряды мертвецов, они сами, по сути, пополняют их ряды? П. Чаадаев, первый самобытный русский мыслитель, свои «Философические письма» подписал «Некрополь» (имелась в виду Москва — «город мертвых»). И вот чаадаевский сарказм, совершив полный круг в истории страны, оборачивается государственным проектом некрократии. А мертвые души, на скупке которых рассчитывал преуспеть гоголевский Чичиков, заложив их в Опекунский совет и получив в кредит по двести рублей за каждую, теперь превращаются в инструмент извлечения политического капитала: на дополнительные голоса десятков миллионов умерших можно легко провести в депутаты всех угодных властям.
Конечно, остается вопрос, за кого и за что будут голосовать усопшие? Погибшие на Первой мировой — за царя, на Гражданской — за коммунизм или монархию, в Великой Отечественной — за Сталина… Как бы не разразилась новая гражданская война между мертвецами, несущая им повторную гибель! Прямо по Ф. Тютчеву: «В крови до пят, мы бьемся с мертвецами, / Воскресшими для новых похорон».
С 2014 года, с начала вторжения в Украину, «русский мир» стал ускоренно обзаводиться новыми ритуалами. Смерть символически встречает новое поколение уже у колыбели. Даже младенцев наряжают в военную форму, т. е. готовят им участь пушечного мяса, как будто они рождаются прямо на тот свет. Детские коляски производятся в виде танков. Проводятся парады детских войск. Юнармейцы, участники всероссийского патриотического движения, получают привилегии при поступлении в вузы. Когда родители одевают своих детей в армейскую униформу, они по сути совершают ритуальное жертвоприношение. Но властям это уже кажется недостаточно патриотичным. Еще в 2019 году в Совете Федерации глава комитета по обороне, бывший командующий ВКС и ВВС России Виктор Бондарев воззвал к министру образования: «…ребенок боится автомата, ребенок не знает, что такое граната и как ее кидать. Разве это нормальное явление?»** Ребенок, кидающий гранату, — теперь это новая норма!
Так в России готовилась очередная революция, не политическая, а апокалиптическая — в одной отдельно взятой стране, где мертвые берут власть над живыми. Собственно, этого можно было ожидать: целый век символом политический власти оставался труп в столице страны. Напрашивается почти знакомая, по-ленински чеканная формула нынешней эпохи: «Суверенная клептократия плюс танатализация всей страны».
Танатализация (от Thanatos — греческий бог, олицетворяющий смерть) — усиление инстинкта смерти в обществе, его преобладание над инстинктом любви (эросом). Порою кажется, что политические термины, такие как «тоталитаризм», «либерализм», «демократия», «империализм», взятые из лексикона других эпох, уже прокручиваются вхолостую применительно к современному (анти)миру. Для описания нынешней ситуации более подходят термины из области психологии, мифологии, метафизики или даже просто физики.
О стране как о царстве смерти, где немногие оставшиеся в живых отчаянно пытаются спасти себя и ближних
Речь может идти об энтропии, о хаосе, о законах термодинамики, об общей теории систем, о царстве Танатоса. Танатализация — то, о чем писали Гоголь в «Мертвых душах», Чаадаев в «Философических письмах», Чехов в «Палате № 6», Платонов в «Котловане» и «Чевенгуре», Шаламов в «Колымских рассказах», Юрий Мамлеев в «Шатунах». Общее у всех этих произведений — представление о стране как о царстве смерти, где немногие оставшиеся в живых отчаянно пытаются спасти себя и ближних.
Еще в начале XX века Д. С. Мережковский говорил о трех смертях, которые необходимо преодолеть России, чтобы выжить. Это сила мертвого, механического, деспотического государства; косность омертвевшей церковной иерархии, ставшей частью государства и утратившей связь с жизнью духа; и власть тьмы, народного невежества, покорности, забитости, рабства. Некрократия уже давно исторически правила в России, но у Мережковского все-таки прорывалась надежда на революцию духа. Кончилось все это революцией 1917 года, нетленным трупом в самом центре страны, ГУЛАГом на ее необъятных просторах и попыткой превратить весь мир в концлагерь социализма.
Танатофилия советской эпохи с ее культовым символом, мавзолеем, получает дальнейшее развитие в постсоветскую эпоху. Танатализация общества проявляется в его милитаризации, культе силы и оружия, умножении всяких запретов, росте цензуры, в страхе перед всем новым и самостоятельным, в ненависти к свободе и стремлении все уравнять и стабилизировать. Милитаризируются политика, экономика и даже религия. Церковь мобилизуется на прославление армии, войны и даже конца света в результате мировой ядерной войны. Поп-культура раскручивает образы битв и жертв, встраивая их даже в рекламу потребительских товаров.
А это и есть одержимость смертью, смертобесие
Одержимость смертью проникает в эротику и создает новый жанр: pornography превращается в warnography. Обнаженные девушки позируют в обнимку с солдатами. Нагота оказывается прельстительней в сочетании со знаками войны. Фрейд противопоставлял инстинкты Эроса и Танатоса, однако некрократия ухищряется подчинить себе даже «принцип удовольствия». Идеолог евразийства и войны с Западом А. Дугин усматривает особенность «русского пола» в некрофилии: лишенный связи с либидо, «русский эрос» не различает живого и мертвого***.
Цель войны, именуемой «специальная военная операция», много раз менялась: от защиты жителей Донбасса до демилитаризации и денацификации, а потом и «десатанизации» Украины, но со временем становится все яснее, что цель войны — сама война, милитаризация самой России. Только в этом экстремальном состоянии, возведенном в норму, она и может сохранять себя как государство; Орда перестанет быть собой без завоевательных походов. А это и есть одержимость смертью, смертобесие.
Уже в декабре 2021 года был объявлен новый национальный стандарт «Срочное захоронение трупов в мирное и военное время»: об организации массовых кладбищ, братских могил с учетом того, что предполагаются огромные потери и в военное, и в мирное время****. Причем этот ГОСТ подготавливался еще с сентября 2021 года, а его введение осуществилось 1 февраля 2022 года, т. е. все было заранее продумано к 24 февраля.
Люди внимательные сразу поняли, что речь идет о приближении большой войны
Как соглашаются эксперты, речь шла о подготовке к ядерной войне, о применении оружия массового поражения, когда одновременно гибнет тысяча и более человек. Все распланировано: хоронят в четыре слоя либо в мешках, либо в деревянных гробах, заготовленных заранее в количестве 300 штук на 1000 населения. О рытье индивидуальных могил в такое время, конечно, речь не идет. Люди внимательные сразу поняли, что речь идет о приближении большой войны, раз впервые в истории принимается такой ГОСТ.
Выставка ритуальных услуг «Некрополь» в Москве (ноябрь 2022) продемонстрировала поистине всенародную любовь к смерти, особенно среди молодежи. Юноши и девушки толпились на выставке, примеряли саваны, ложились в гробы или. расхаживали в них, как бы водрузив их на себя, — кентавры жизнесмерти, «гроболюди». Проводился конкурс на скорейшее косметическое оформление трупов под рекламным слоганом «Похороним двоих, третьего бесплатно!». Без всякого юмора: «дисконт на смерть». Как с гордостью писала «Московская правда», «главная похоронная выставка России пользуется заслуженным авторитетом не только в нашей стране, но и во всем мире»*****.
И в самом деле, с 2022 года Россия ставит мировые рекорды по производству трупов. Одновременно с выставкой «Некрополь» по всей стране проходила реальная мобилизация-могилизация молодежи, так что культ смерти являет себя в России как поистине массовый обряд, как высшая форма патриотизма. И если когда-то советская власть хотела представить Москву «образцовым коммунистическим городом», то теперь у нее новый гордый титул: «столица русской смерти»******.
Основная причина того, что многие россияне охотно приносят себя в жертву этому некрокульту, не столько материальная (почти два миллиона рублей за подписание военного контракта в Москве в октябре 2024 года), сколько экзистенциальная: бессмысленность жизни, лишенной каких бы то ни было социальных и творческих импульсов. «Большая часть мотивации контрактников связана с тем, что они неудачники, — считает один из социальных работников центра. — Пройти войну для них — одна из немногих целей в жизни, которую реально достигнуть. Они так и говорят — мне 35, я полный лузер, это мой последний шанс»*******.
Власть целенаправленно использует эту пустотность, инертность российской жизни, чтобы направить ее в русло «смерти за родину». Еще в 2022 году на встрече с лжематерями и лжевдовами погибших (25 ноября) Путин подчеркнул, что, поскольку жизнь всегда заканчивается смертью, то у молодого человека есть три пути: умереть от алкоголизма, погибнуть в ДТП или умереть в бою. И тогда, по словам президента, «цель достигнута». Очевидно, более позитивные альтернативы: долгая, насыщенная, плодотворная жизнь, радости семейные, профессиональные, творческие — для российской молодежи не предусматриваются. Это как будто выписка из моей книги «Великая Совь» (1988), где представлены нравы полуночного государства, граждане которого поклоняются совам как своим тотемическим предкам. Там в местах обучения молодежи висит доходчивый лозунг: «Будь солдатом — все равно умрешь!»
Популярный когда-то девиз испанской гражданской войны и кубинской революции «Patria о muerte!» — «Родина или смерть!» приобретает в современной России другую логическую связку: не «или», а «это» — импликация вместо дизъюнкции: «Родина — это смерть». Или просто «Родина-смерть» — песня знаменитой рок-группы «Гражданская оборона»********.
Завершить эту главу уместно стихотворением Метамора — такой псевдоним взял себе зет-поэт Александр Калинин, погибший 16 июня 2024 года на войне с Украиной:
«Родина мать зовет убивать
Родина мать зовет умирать
Какие к черту пасынки истории
Когда мы каждый день пишем ее кровью…
Как же прекрасен разрушенный мир на закате
Нас не исправить
И не переделать
Нас уже не спасти
Никому не спасти…»
Автор был человек достаточно образованный, переводчик с финского, член петербургского клуба «Спутник и погром». Называя себя Метамором, он, вероятно, имел в виду значение греческой приставки «мета»: сверхмор, запредельный мор, всеобщая погибель. Так некрократия страшно и по-своему честно заявляет о себе. «Как прекрасен разрушенный мир!.. Нас уже не спасти!»
* Директор института РАН предложил наделить правом голоса погибших во время Великой отечественной войны // Newsru.com, 20.05.2016.
** Сенатор Виктор Бондарев: ребенок боится автомата, он не знает, что такое граната и как ее кидать // RTVI, 17.03.2019.
*** Подробнее см. главу «Где центр ада? Евразийские репетиции конца света» (в разделе «Новая апокалиптика»).
**** Могила в законе: государство принимает национальный стандарт по массовым захоронениям // Новые известия, 13.12.2021.
***** В Москве открылась 30-я международная выставка ритуальных услуг «Некрополь — Tanexpo World Russia 2022» // Московская правда, 02.11.2022.
****** Речь уже о выставке «Некрополь» два года спустя, 29–31 октября 2024 года, которая проходила в столице при поддержке властей всех уровней. Задача — сделать смерть как можно более желанной и соблазнительной. По словам А. Невзорова, «красота гробов, пышность кремаций, радость агонии и трупного окоченения — в ход идет всё, чтобы добавить смерти красоты и очарования». «Известия» добавляют: «В гостях — танатопрактики из Бразилии, Италии и других стран, которые называют именно российских специалистов лучшими в мире» // Сергей Гурьянов. Раскаты гроба: как прошла выставка «Некрополь» в Москве. Известия. 01.11.2024.
******* Олеся Герасименко. «Хочу сыну подать пример, чтобы знал, что бояться нечего»: зачем на третий год войны россияне едут в окопы. Репортаж из пункта отбора на службу по контракту в Москве // Верстка, 15.10.2024. Писатель Наталья Громова заключает: «Главный вывод вовсе не в том, что всем этим тысячам нужны деньги и они убегают от сложных житейских ситуаций; самое существенное, что они формулируют, не впрямую, конечно, что им не нужна жизнь как таковая. Проблема простая и страшная — людям вообще непонятно, зачем жить… Война как способ разорвать и растоптать все вопросы и ответы… Если человеку не нужна своя жизнь, то он с легкостью уничтожает и другую» // Блог в фейсбуке, 16.10.2024.
******** Тема некрократии, смертобесия развивается далее в разделах «Новая апокалиптика» и «Путями небытия», особенно в главах: «Где центр ада?» и «Утащит ли „Мертвая рука“ живых в царство мертвых?»
- Михаил Эпштейн. Антижизнь. Некрократия - 8 декабря 2025
- Антивремя. От ретро- к архео- - 27 ноября 2025
- Михаил Эпштейн. Пустота. Территориальное проклятие - 19 ноября 2025
Изображение:
«Понимают ли российские некрофилы и некроманы, что, привлекая в свои ряды мертвецов, они сами, по сути, пополняют их ряды?» (© ChatGPT / forall.swiss)
Поделитесь публикацией с друзьями